На крыше жарко. Ветер гонит комья высохшей до белизны травы и пылевую поземку по желтым улицам, но и он слишком горячий, чтобы спасти от полуденных лучей. На этих улицах не видно ни человека. Городок замер в ожидании, таком тихом, что кажется, будто тут уже никто не живет. Даже лошади у коновязи и валяющиеся в тени собаки не подают голосов. Слышно как назойливо стучит покосившаяся ставня, поскрипывыют вывески. Напряжения не чувствуется, просто слишком тихо. Все это похоже на "Марию Селесту". Только с той разницей, что люди тут всё-таки остались.
***
Обычно я не люблю бывать в крупных торговых центрах. Тут слишком шумно, слишком много людей. Запахи, голоса... Это раздражает. Но не сейчас. Сегодня я рад, что это маленькое кафе переполнено, а вокруг не останавливаясь движется людской поток. Под моей ладонью дешевый белый пластик стола. Ещё час назад вместо него был потертый ковер с колючей крошкой битого стекла. Я пью кофе из высокого бумажного стаканчика с забавной рожицей. А час назад это была чужая кровь из разорванного мною горла. И её привкус не забить никаким кофе. Ноет предплечье и бедро, куда попали пули. Ничего опасного. Доктор подштопал меня. А остальное заживет быстро, как всегда.
Я не слышу, о чем говорят за соседними столиками. Не хочу слышать. За час может измениться очень многое. Когда я в шестнадцать уходил из дома, я думал, что хочу стать бродягой. С тех пор прошло два года. И только теперь, за час, я понял, что д о л ж е н им стать. Таким, как я, не стоит задерживаться на одном месте. Не стоит ни к кому привязываться. Не стоит покупать дом. Если остальные узнают кто я, начнеся охота.
Час назад я убил человека. Я делаю это не в первый раз. Когда у тебя есть сила, которой не дано другим, когда ты знаешь, что тебя не поймают до тех пор, пока ты сам этого не захочешь, можно стать судьёй. Справедливым, неумолимым.
Я помню, что случилось час назад, но не помню когда начал охоту на тех, кто с моей точки зрения, слишком задержался на этом свете. Каждый раз после смерти неугодных мне, я пытался найти ответ на простые вопросы: что такое правда? зачем я становлюсь зверем с человечеким разумом? я - чье-то орудие? Мне всю дорогу казалось, что это мое превращение не могло случиться просто так, по непонятной прихоти природы. Я думал, что у меня есть цель. Думал, что понял её правильно.
Час назад я окончательно осознал, что ошибался и никакой цели нет. И сейчас, сидя в этом кафе и допивая свой кофе, я даю себе слово, что никогда больше не буду искать смысла в чужой смерти, причиной которой стал я.
Ни в одном убийстве нет смысла, совершил ли его я или кто-то другой. Погиб ли один беззвестный бродяга или тысяча солдат на поле боя. Какие бы оправдания и важные причины не придумывали, смысла нет. Ни у кого нет никаких великих целей. Это всё - человеческое самомнение. Нельзя найти правду в разрушении, нельзя найти ответы на вопросы.
С этого момента я живу, чтобы жить и буду убивать только тех, кто стоит на моем пути или для того, чтобы наесться. Я всегда буду за тех, кто окажется на моей стороне. Остальное меня больше не касается. Кто прав, кто виноват, пусть разбирается бог или кто там наверху есть. Если есть кто-то. А я буду жить для того, чтобы жить, драться, чтобы защитить свое или просто ради драки.
***
Есть ещё несколько минут до начала. До того, как эта неестественная тишина нарушится звуками боя. Сколько их осталось, я не знаю. Сейчас здесь время можно определить только по солнцу, по длинне теней. Даже к этому я успел привыкнуть. Вокруг меня люди. Самые обычные люди, с обветренной, потемневшей под солнечными лучами кожей и грубыми руками. Они смотрят на меня с надеждой. Мне в голову лезут глупые мысли о том, имею и я право подсовывать им этот призрак.
Я-то уйду, даже если сдохну. А кто-то из них не поднимется с земли уже никогда. Они сами так хотели. Мне проще рассматривать себя как инструмент. Божественного правосудия, судьбы? Я не знаю. Это неважно. Просто так удобнее.
Тут ещё не изобрели штук с мотором, которые мгли бы испортить воздух. Потому я ясно чувствую запахи пота, нагретого железа, дыма из трубки Джоя, сидящего рядом. Когда я впервые оказался в этом городе, я в который раз чуть не поверил, что попал домой. Тут не было никакого волшебства, никто в этом городе не грезил великими целями. Тут работали, чтобы выжить и жили, ради того, чтобы жить, ради того, чтобы дать жизнь новому поколению. Меня, как и всегда, не интересует на чьей строне прадва. Я за ту, которая перой меня приняла. Хотя кто-то из местных уже углядел во мне освободителя, рыцаря в белых доспехах. Смешно... Я просто умею немного больше, знаю больше. Не потому, что хотел всему этому учиться. Пришлось. Когда столько живешь, невольно учишься.
Сколько же мне лет на самом деле? Тридцать? Сто? Тысяча? Я никогда не считал. Время везде течет по-разному. А я каждый новый перееход оказываюсь все тем же двадцати-четырех летним парнем в потертой джинсе, кторый любовался когда-то самолетами, пока на него не свалилась ведьма. Будто раз за разом, с каждой смертью, меня возвращает в один и тот же день, оставляя только память. Точка осчета. В одном из миров морская богиня сказала мне, что я проклят Дьяволом. Хотел бы я найти этого Дьявола и спросить: почему я? почему я не умираю? и когда, наконец, одна из моих смертей окажется последней? почему вообще это можно считать проклятием? Вечная жизнь оказалась не такой уж страшной, особенно, когда сцена постоянно меняется. Привыкнуть можно к чему угодно. Я потерялся во времени и мирах, но до сих пор не знаю, хочется ли мне, чтобы это путешествие когда-нибудь закончилось. Может быть, я и не задал бы этих вопросов бессмертному духу, окажись перед ним. Не уверен, что мне на самом деле нужны ответы.
Дурацкие мысли. Но от них не избавиться из-за этой тишины вокруг. Люди слишком напряжены, чтобы перекинуться даже парой шуток. Это нехорошо. Нужно хоть что-то, что разобьет тишину и нарушит сосредоточенность.Когда по тебе стреляют, а ты стреляешь в ответ, лучше быть расслабленным, как в тире, не задумываться о лишних вещах. У меня это получится, у них - нет.
***
В комнате витают ароматы свежей крови и мочи. Я слизываю кровь с собственных губ. Чужую, горячую. Дом стоит на отшибе, почти в лесу, поэтому я могу не опасаться, что сейчас сюда кто-то войдет. В комнате царит полнейший разгром. Под ногами хрустит битое стекло, оба кресла опрокинуты, сорванна штора с окна и в рапахнутых глазах мертвеца, лежащего на полу, остражаются деревья и небо, в одной из стен застряли несколько пуль. Меня бесит только громкий звук уцелевшего чудом телевизора. Там идет репортаж с места боевых действий, слышны выстрелы, чьи-то крики. Камера выхватывает растерянное лицо какого-то коммандира, когда на поле боя появляется высокий человек, на котором вместо формы мшковатые черные одежды. Он идет на солдат а пули, вместо того, чтобы войти в поддатливую человеческую плоть отскакиваютот невидимой преграды. Ещё один нашел собственную силу. Диктор говорит о том, что эти события произошли вчера, а сегодня этот человек объявлен в розыск, как террорист. Есть и ещё один звук.
Он куда тише. За шумом телевизора, его почти не слышно. Это всхлипывает сидящая на полу Синди. Минуту назад, проследив за моим взглядом, она тоже повернулась к телевизору. Она старается смотреть куда угодно, только не на то, что ещё несколько минут назад было её женихом. Оно и понятно. Зрелище неаппетитное. Девушка снова поднимает на меня взгляд. Непонятно, чего там больше: страха или ненависти. Она ненавидит меня искренне, от всей души. А это значит, что говорить ничего не надо. Мне остается только развернуться и уйти, что я и делаю.
Пытаюсь сделать. Я думал, она просто встаёт с пола. А она дотянуась до валяющегося пистолета. Первая пуля пролетела мимо. Остальные две попали в цель. Я не удержался на ногах и полетел на пол. В ладонь сразу же впились разбросанные по ковру осколки стекла. И в голову мне приходят мысли не о боли и не о том, как кстати закончилась обойма, не о том, что хорошо, что у Синди так дрожат руки. Первая мысль, пришедшая в голову: "Она смогла бы сделать это, не повернись я к ней спиной?".
Я перекидываюсь. Зверем чувствовать боль как-то привычней. Зверем проще не обращать внимание на рыдания за спиной. Труднее, чем уйти, заставить себя не оглядываться. Да я и так знаю, что увижу в чужих глазах только все те же ненависть и страх. На карте появилась ещё одно место, куда я никогда не вернусь.
***
Раздумья были прерваны звуком, словно кто-то прочитал мои мысли. Сначала это был звук шагов - высокий старик-бродяга в драном плаще всех цветов окрестной пыли прошел по улице, присел на бочку под одиноким деревом на площади. Не помню, как его звали. Да, наверное, этого не помнит никто в городе. Также никто не заметил, как в его руках появилась флейта. Старик поднес её к губам. Мотив показался мне смутно знакомым. Я точно знал, что никогда не слышал этой мелодии раньше. И все же казалось, будто я знаю её очень давно. Звуки флейты, так отчетливо слышащиеся на пустой площади, сливались с заванием ветра.
Люди рядом поначалу смотрели на старика недоуменно. Потом кто-то заулыбался - слишком уж сюрреалистически-нелепой получалась картина. Раздались тихие голоса, кто-то пытался предостеречь музыканта, но тот и ухом не повел, продолжая играть. Кто-то передал соседу флягу с водой, а может и с чем покрепче, кто-то принялся набивать погасшую трубку. У меня пропало оущение, что я нахожусь в странной витрине рядом с замершими манекенами. И за это я был благодарен сумасшедшему бродяге.
Я мог бы ещё поразмышлять о том, что, может быть, стоило бы осесть здесь надолго, завести свой клочок земли. Как бы не смешны были эти мысли в отношении меня, всё-таки они время от времени они приходили. Можно было бы подумать о том, ради чего я ввязался в эту войну, которая меня не касалась, решив помочь освободить городок от набегов местных "хозяев жизни". Можно было бы... Время ещё оставалось.
Я ненавижу много думать. Потому что за всеми этими размышлениями теряется настоящее. Теряется то, что, по мне, и называется жизнью. Никогда не понимал такой науки философии.
***
Эта часть пригорода никогда не была тихой. Кто-то пил, кто-то подворовывал или пререпродавал краденное, подростки сбивались в банды. А полиция или боялась, или её давно и надежно купили. Тут было легко затеряться. И именно поэтому я остановился здесь в свое время. Я неплохо провел несколько недель, но настала пора уходить. Прощаться было особо и не с кем, кроме одного человека.
Мои уши различили шум, стоило мне только ступить на запущенный участок, где жила Синди. Из дома доносились крики, ругань, грохот, громкая музыка. Когда я уже подходил к окну, послышался звук разбитого стекла. Я осторожно заглянул в окно. Держа Синди за руку, незнакомый мне парень отвешивал ей пощечины. Девушка уже не кричала, только с каждым ударом с губ её срывались странные звуки - нечто среднее между всхлипыванием и завыванием. Что ж... удачно, что мне не придется искать этого типа, чтобы завершить последнее дело, удерживавшее меня здесь.
Старая деревянная дверь с разболтанным замком не могла служить мне достойной преградой. Поэтому я просто снес её плечом. Как только раздался грохот вышибаемой мной двери, звуки в комннате затихли. Только телевизор орал на всю катушку. Я уже решил, что буду делать и шел, не пытаясь скрыться. Завидя меня на пороге, парень отпустил Синди, точнее, толкнул её к стене. Девушка упала на пол и не пыталась подняться, только крикнула мне:
- Уходи! Он убъёт тебя! Уходи!
- Не стоит так обращаться с ней, - мой голос был спокоен. Я знал, что бояться нечего. Простой человек вряд ли мог со мной справиться. А незнакомец ещё не нашел свою магию. Потому достал пистолет. Он был уверен, что я остановлюсь, испугаюсь. Я не стал останавливаться, просто перекинулся на ходу. Парень успел сделать три выстрела. Скорее автоматически. Страх перед тем, чем я становился, заставил его трястись, как желе. Одного меткого удара лапы хватило, чтобы пистолет улетел куда-то в сторону. Люди ещё не успели привыкнуть к магическим проявлениям. Поэтому чужой страх часто становился лучшим моим союзником.
Человек передо мной побледнел, попытался крикнуть, отступить, а когда я прыгнул - закрыться руками. Несколько движений моих челюстей, и он замолчал навсегда. Он сегодня не пил. Его кровь заставила забыть о недавно съеденом обеде. Только истошный режущий уши визг остановил меня от того, чтобы устроить легкий перекус. Может он и был человеком пару минут назад... Теперь же стал лишь моей добычей. Но Синди кричала не переставая. Мне пришлось как следует сосредоточиться, чтобы вернуться себе человеческий облик, забыв о вкусе свежей крови.
Синди стояла на полу на коленях, не пытаясь встать, только смотрела на меня пустым бессмысленным взглдом, едва заметно покачиваясь.
- Вот и всё. Ты свободна, - я подошел к ней, протянул руку, но девушка в ответ замотала головой, попыталась отползти назад. Её взгляд постепенно обретал осмысленное вражение и, вместе с тем, там всё сильнее разгорался ужас.
***
С крыши хорошо было видно, как на горизонте появляется облачко пыли, как быстро оно становится все больше и ближе. Вот уже можно различитть фигуры верховых, гонящих своих лошадей во весь опор. Они не расчитывают на сопротивление горожан и думают, что, как обычно, им удастся не только собрать дань с города и окрестных фермеров, но и как следует отдохнуть тут. Взмыленные лошади успевают долететь до площади маленького городка, прежде чем главный понимает, что что-то не так. Их даже больше, чем мне рассказывали. Отряд человек в сорок. И все отлично вооружены. У городских револьверов было куда меньше, а ружья перезаряжались медленно.
Первые выстрелы горожан были сделанны в разнобой, неуверенно. Люди не сразу смогли пресесилить свой страх. Раздались испуганное ражние чьей-то раненной лошади, ругань, крики. Голос флейты оборвался после первого же ответного залпа. Кто-то не пожаел пули даже для старика. "Гости" действовали куда более организованно. Теперь, глядя на то, как они перестраиваются, я уже не удивлялся, как одной банде удавалось держать в страхе этот городок. Сам я попытался пару раз выстрелить из чьей-то врученной мне винтовки. Но стрелок из меня хреновый. Потому оставался одни путь - вниз. До рукопашной дойдет не скоро, такой поступок был бы безумием, будь я простым человеком. Но пробираясь с крыши вниз, обращаясь в зверя, я знал, что прежде чем из меня сделают набитое свинцом чучело, паники я успею навести больше чем достаточно. Слишком уж уверны в себе те ребята.
Старый балкон опасно заскрипел, когда я ступил на него уже зверем. Лошади внизу двигались слишком быстро. Я ошибся на какие-то доли секунды и вместо шеи зацпил круп чьего-то рыжего жеребца. Конь заржал и в испуге сбросил седока. Движение лапы, и горло упавшего человека стало кровавым месивом. Я слихнул кровь. Этого хватило, чтобы человеческое во мне отступило, не ушло, но будто стало не важным. Инстикт порой надежней разума.
Остальное происходило очень быстро. Но мне казалось, не закончится никогда. Звери не знают времени. Мое появление, как всегда в таких случаях, вызвало панику. Я усиленно работал зубами и когтями, привычно пробираясь между перепуганными лошадьми. Если к выстрелам те и были привычны, то появление хищника заставило многих коней бестолково метаться, не слушаясь седоков.
Чужой отряд рассеялся по городу. В воздухе остро пахнуло порохом и дымом - кое-где рагорался пожар. Видно кто-то успел поджечь и кинуть факел. Это было страшнее стрельбы. Старые деревянные дома горели, как спички.
По мне стреляли и чужаки, и свои. Последние не знали, что я - оборотень. В ярости битвы я выбирал все новые цели не обращая внимание на раненных. Вот кое-кто из горожан уже покинул укрытия, спустившись, чтобы сразиться с безлошадными.
Это было просто - получать удары и бить самому, не думая ни о чем. Так уже случалось много раз. И я знал, что ещё не одинажды такая схватка повторится. Я знал это человеческой частью, которой некогда было думать. Зверь рвал чужую плоть, уворачивался от копыт и пуль. Человеку в моем сознании оставалась невеликая роль: следить, чтобы под лапу не попал кто-нибудь из своих. Думать я, может быть, буду потом. Рядом падали и падали на землю люди. Я бежал по узкой улице за чьей-то лошадью, потом оказался рядом сразу с двумя чужаками. Один из них промахнулся совсем немного, пуля попала мне не в грудь, а в лапу, вторая обожгла бок. И все-таки даже эти тренированные, отчаянные люди двигались слишком медленно. И прежде чем хоть один из них успел выстрелить снова, кровь обоих уже щедро заливала уличную пыль. Сколько их на моем счету, я не помнил, не знал... Запах крови будоражил, замутняя разум лучше любого наркотика. И боль становилась лишь приправой к ярости. Наметить новую жертву было не сложно. Вот фигура с револьвером мелькнула прямо впереди. Идеально. Хватит одного прыжка.
***
Мы шли по аллее небольшого уютного парка. Я уже выбирался сюда пару раз побегать ночью и теперь знал, куда стоит отвести мою подругу. Бодро шагая рядом с этой девушкой, я знал так же, что она никогда не будет моей. Она, живущая в обычном мире обычной жизнью, никогда не примет то нечеловеческое, что жило во мне. Это не трагедия. И даже не проблема. Куда больше меня беспокоило, что Синди несмотря на жаркий летний день не снимает кофты, накинутой на легкую блузку.
Я специально вывел её к скамейке, на которую не падала тень. И только тогда девушка сняла эту кофту. Рукава блузки были полупрозрачными и плохо скрывали синяки на преплечье, оставленные чьей-то сильной рукой. Что и требовалось доказать. Когда мы только встретились сегодня, я уже знал, что глаза у Синди покраснели и припухли не от бессонницы. Девушка недовольно щурилась от яркого солнца. А мне нравилось смотреть на неё, такую воздушную в солнечных лучах.
Эта прогулка была не первой, с того дня, как мы встретились. Но, может быть, последней.
- Может, позволишь мне разобраться? - спросил я.
- Нет. Не нужно, - она смотрела на меня с плохо скрываемым испугом и виноватой улыбкой, которую я ненавидел ещё больше, чем постоянную тень страха в её взгляде. Синдди мотнула головой, лучи упали на её лицо под каким-то особенным углом.
- Как скажешь, - я улыбнулся, пожал плечами. - А когда мир станет счастливее на одну Синди-младшую?
- Откуда ты знаешь? - спросила она, удивленная настолько, что даже забыла испугаться.
- Знаю. Даже не вздумай решить, что я за тобой слежу, - я нахмурился, но тон оставался шутливым.
- Нет, что ты.. Мне иногда кажется, что ты знаешь обо мне все-все, будто мы знакомы с детства.
- Считай, что я умею читать твои мысли, - "Нет. Я просто знаю, когда ты врешь".
- Никто не умеет читать мысли, - её смех был легким, как подхваченное ветром перо. - Ты уежаешь?
- Ну, вот. А говрила, что никто не умеет читать мысли.
- Прости.... Мне показалось...
- Не извиняйся. Я действительно уезжаю скоро. Может, дня через два, может - через неделю.
- Тогда проводи меня сегодня, ладно? С тобой так спокойно.
Да. Я знаю, что со мной спокойно. Может быть, просто потому, что я не требую слишком многого. С тем, что никто не умеет читать чужие мысли, я был не согласен. Но радовался, что этого не умеет делать девушка, сидящая рядом со мной. У меня на будущее имелись и такие планы, которые ей наверняка бы не понравились. Жертвы я всегда определял легко. А сейчас и вовсе было проще простого. Греясь на солнце, я думал о том, что прав. Что решение не может быть неправильным. Даже если мир все быстрее катится в Ад, последние... месяцы? годы?.. стоит прожить наслаждаясь этой жизнью. Особенно таким, как она и её будущий ребенок.
***
Всё закончилось неожиданно. Я вдруг понял, что вижу перед собой только горожан. Было весело сматываться от своих же союзников. Подходящий сарай, за который можно было нырнуть, чтобы перекинуться, нашелся быстро. Возвращать себе человеческий облик было тяжело. Стоило угаснуть запалу боя, боль обрушилась лавиной камней. Ещё тяжелее было подняться на ноги, чтобы кое-как добрести до площади. Не тратя время на отдых, кто-то заливал пожар, а кто-то уже стаскивал на городскую площадь трупы и нескольких раненых. Я присел под то же дерево, где недавно сидел старик, прислонился к стволу, кое-как вытер собственной майкой с лица чужую кровь. Меня мутило от слабости.
На площади начали появляться женшины, суетился городской врач. До меня очередь дошла на сразу. Так что очухался я уже в чьем-то доме. Рядом сидела симпатичная курносая, рыжая, как апельсин, девица. Я смутно узнал лицо. Одна из девочек местного борделя. Ну что ж... Отличная компания.
***
Ночь была удивительно прохладной, после жаркого дня. Короткая парковая трава приятно холодила подушечки лап. Сегодня я гулял без какой-то особой цели. Да и охотиться было не нужно - сегодняшнего заработка хватило на отличный ужин. Сбившаяся с ног официанта только удивлялась, как это в меня столько влезает.
Найдя подходящее дерево, я разлегся на толстой ветке, слушая звуки спящего города и любуясь крупными звездами на ночном небе. Такие бывают только летом. Близкие, кажется, лапой дотянуться можно. В такие ночи мне не верилось в то, что этот мир преркратит свое существование, и есть приличный шанс на то, что я буду присутствовать при конце света. Где-то там в городе жили простые люди, ещё не узнавшие, что такое магия. Ещё не получившие вместе с ней знание о том, что все скоро может закончится. Впрочем, я сам не знал о том, дается ли это каждому, кто открыл в себе магический дар. Пока я встречал таких немного.
Конечно, можно было бы поразмышлять о смысле жизни. О том, зачем я пытаюсь что-то исправить. О том, зачем вообще продолжается эта жизнь. Я не знаю мыслей глупее. Жить стоит ради самой жизни. Ради таких ночей, ради улыбки девушки, имя которой ты может и не вспомнишь по утру, но тепло которой согреет постель, ради запаха мокрых листьев после дождя, или ветра в лицо, когда гонишь тачку на полную по пустому шоссе, и тогда кажется. что это шоссе никогда не закончится.
Я не знаю, что будет, когда всему настанет конец. Но мне слишком нравится то, что есть сегодня, сейчас, чтобы тратить эти минуты на пустые мысли, которые никогда ни к чему не приведут. Я привык делать выбор быстро. Может быть, я и выбрал свою цель неправильно. Но раз никто не дал четких укзаний насчет того, что правильно, что нет, почему бы не сделать этот мир немного спокойнее? Зачем-то же мне дана была сила зверя.
Но эта цель никогда не станет абсолютным единственным смыслом. Потому что сам смысл я обрел уже давно, ещё до того как покинул ферму моего почтенного батюшки.
Неспешный поток путанных мыслей прервали чьи-то тихие всхлипывания. Источник их обнаружить было не сложно. Неподалеку от "моего" дерева на скамейке сидела девушка. Отсюда я мог разглядеть только легкое розовое платье и гриву вьющихся почти белых волос. На "ночную бабочку" она не походила, хотя духи были такими же дешевыми, какими пользовались месные представительницы древнейшей профессии. Удивительное явление в столь позднее время.
Я осторожно соскользнул с дерева, перекинулся, сорвал какую-то маргаритку, чудом уцелевшую в стриженном газоне, подошел совсем близко, присел на корточки.
- Чего ревем? - протягивая цветок.
От моей руки девушка шарашнулась, как от змеи, и сразу же сжала в кулаке длинную ручку сумочки. Мне тоже пришлось немного отстраниться, чтобы не получить этой самой сумочкой по башке. Зато появилась возможность рассмотреть незнакомку получше. Хороша, чертовка! Огромные серо-голубые глазищи, носик маленький, будто специально вырезали из мрамора с величайшим старанием, как и всю симпатичную мордашку, нижняя губа разбита, под глазом расветает калоритнейший фингал, все щеки в потекшей туши. Кто ж её так, интересно?
- Эй! - я поднял руки в примиряющем жесте. - Местный маньяк сегодня не работает. А я уже сыт, так что вы, мэм, можете не беспокоиться, - я пересел на лавочку так, чтобы быть не слиишком близко, но и не слишком далеко, и пристроил маргаритку ей за ухо. Девушка растерянно моргала. - Я - Фрэнк.
Обычно те, кто может пристать ночью в парке к одинокой женщине, не тратят время на то, чтобы представиться. Видимо, эта мысль, наконец, дошла до незнакомки, и девушка немного расслабилась.
- Синди, - она шмыгнула носом, не произнеся ничего кроме этого короткого слова и уставилась в пространство, будто забыв о моём существовании.
- Итак, - такая ситуация меня категорически не устраивала, - вы, наверное сбежали из дома от строгих родителей, чтобы немного потанцевать или сходить в кино. Но вас настиг суровый папаша? Надеюсь, дело до лишения наследства не дошло? - не важно было какую чушь я сейчас несу. Лишь бы она заговорила.
- Мои родители живут в Лилактаун, - последовал такой же короткий ответ. По-моему, она разговаривала с воздухом.
Лилактаун? Добираться отсюда пару дней на машине...
- Долговато будет провожать вас туда, но, пожалуй, я за это возьмусь. Пошли? Простудитесь и ещё целую неделю будете похожи на кролика -альбиноса, - я протянул ей свою куртку.
Синди покосилась на старую джинсу, перемазанную в травяном соке, но куртку всё-таки взяла. Даже улыбнулась едва заметно.
- Ладно. Только, куда мы пойдем? - из сумочки были извлечены салфетки и зеркальце - первый признак того, что моя новая знакомая приходит в себя.
- Домой, конечно.
- Не надо... Не надо домой, - её голос снова опасно задрожал.
- Ну, хорошо. Тогда есть одна неплохая забегаловка, которая работает до самого утра. А если к утру проблема не рассосется, мы вместе что-нибудь придумаем. Я обещаю.
Синди оторвалась от попыток восстановить былую красоту, очень внимательно посмотрела на меня.
- Не рассосется, - она вздохнула, кивнула каким-то своим мыслям. - Но всё равно пойдем, - она даже рискнула опереться на предложенную руку.
Мы много говорили. До самого утра. Правда, о том, кто ей поставил фингал, мне не рассказали ни слова.
***
- Ванесса, - улыбнулась рыжеволосая красотка, поднося мне какую-то травяную мерзость в красивом бокале.
- Несси, значит. И как это я раньше не заметил такую красоту?..
- Вы, мужчины, слишком увлекаетесь войной. Но ведь это и делает вас мужественными, - у неё была очаровательная лукавая улыбка.
- Да. Наверное. А что с остальными?
- Жертв среди наших не так много. Пятеро раненых. Десяток убитых. Если бы не громадная белая зверюга, взявшаяся неизвестно откуда, все было бы,наверное, хуже. Да ты, наверное, и сам видел. Все здорово перетрусили. Наши до сих пор собирают отряд на охоту.
Вот так. На меня будет охотиться несколько крепких парней с ружьями. Как показывает практика, такая охота обычно заканчивается ничем.
Они с почестями похоронят павших, после успокоятся и жизнь продолжится, как и шла, тихая и неспешная, до тех пор пока кто-нибудь снова не решит, что этот городишко - лакомый кусочек. Я отлежусь, приду в норму и, может быть, задержусь тут на год-другой. Если, конечно, во время какой-нибудь ночной прогулки не встречусь со слишком ловким охотником.
Лежа в кровати я любуюсь красивой девушкой по имени Ванесса и думаю, что все произошло так, как должно было случиться. Кому-то повезло, кому-то нет. И если кто-нибудь спросил бы меня, зачем я полез в драку за чужой город, жители которого сами бы пристрелили меня, узнай они, кто я на самом деле, я ответил бы: "Только потому, что сейчас я здесь живу". Мне наплевать на местных. Жаль будет только если пострадал кто-нибудь из знакомых парней. Мы славно выпивали в баре. Но никаких причин испытывать хоть какую-то привязанность к ним у меня нет. Я понял это давно, когда ещё пытался драться за кого-то или ради чего-то, что можно было бы назвать идеалом или справедливостью, когда ещё пытался найти смысл в том, что я делаю. Сейчас я просто защищал свою территорию.
Звери не дерутся ради мести или славы. Не ищут богатства и не стремятся к власти. Есть вещи, в которых я предпочитаю быть больше зверем, чем человеком. И это - одна из них.
|читать
)
