- Это – Америка!
   Эта фраза надолго засела у меня в голове и мучает меня, откровенно говоря, до сих пор. До коих минут должны продолжаться поиски человека, которого я ненавижу? Будни одни за другими оттягивали мою злобу – Штольц этому способствовал. Он постоянно находил мне занятие, поясняя: «Ты должен отрабатывать деньги, которые я тебе плачу!». Я же видел, что моё недовольство его попросту раздражало.
- Это – Америка!
   Корабль скрипел и качался. Быть в плену было отвратительно. Штольц продумал до мельчайших подробностей наш побег, но минуты тянулись медленно, скверно. Из разговоров матросов на палубе мы знали, сколько ещё оставалось терпеть. Всего плаванье занимало несколько месяцев; месяцы загнивали в секундах. Вроде бы и чуешь – идёт секунда бесконечно, и мучению, будто бы, не придёт конец, и вот уже – первый месяц. И столь радуешься, что прошёл целый месяц, сколь голову пронзает острая горечь, что осталось столько же.
     Врач дал мне пару дней жизни. Я сильно хворал, харкал кровью. Штольц жаловался, когда я только заболел, что я выбрал неподходящее время. Он знал лечение, я просил его, но он пояснял мне: «Нас казнят; твоя болезнь даёт нам необходимое время!». И ещё бы – капитан злорадствовал, что болезнь перейдёт на Штольца, и мы оба мучительно издохнем. На второй день перестали пускать врача. Еду перестали давать вовсе, только лили сверху воду. Приходилось до боли в скованных руках оттягиваться. Вода разливалась почти вся по доскам, мы давились и кашляли, но жили.
   Лишь через восемь дней, когда я уже считал секунды, Штольц использовал колдовство для лечения. Его план этого касался; при помощи своей балалайки, на которой играл матрос сверху, я призвал свою цепь, и мы легко отделались от металла и древесины камеры. Я забрал свою балалайку, Штольц – чертежи и сумки. Всё было идеально, но врач, оказавшийся излишне честным, решил проведать меня. Мы встретились на палубе.
- Ты здоров! – озлоблено шипел он.
   Его голова, падающая в мою бывшую темницу, надолго засела в моём воображении.
   Мы схватили шлюпку и отправились к берегу. Почти половину наших припасов кончили матросы, ещё половину мы не успели взять – несли то жалкое, что осталось.
- Главное – книги! – тараторил Штольц.
И снова повторял:
- Это – Америка!

   Мы дошли до города за полдня. Опасаясь погони, мы прятались по углам деревянных домов и старались не выходить на большие пыльные дороги. Лишь раз я отправился в центр, где дорога, окружающая фонтан, создавала площадь. Там я достал для нас не выделяющуюся одежду и осмотрел главные здания. Это были Церковь, мэрия и трактир. Последнее место я жаждал посетить, но внутреннее чувство заставило меня свернуть в сторону Церкви.
   Там меня встретил монах. Это был добрый человек.
- Ты хотел бы поставить свечу за умершего? – спросил он, жестом руки показывая множество свечей на столах.
- Ты хотел бы помолиться Господу за здоровье близких? – спрашивал он, руки скрывая за спиной.
- Ты хотел бы отмолить грехи? – спрашивал он.
   Меня поразил жуткий испуг. Меня залихорадило как никогда, и я вышел из Церкви.
- Нет цены за мои грехи! – единственное, что донеслось до монаха.
   Я возвратился ко Штольцу.
- Что выяснил?
- В городе есть трактир. Я думаю, именно туда наведаются матросы Испанцев.
- Они все – испанцы… Значит, нам нужно идти дальше.
- Дальше ничего нет! – улыбался я, - этот город – один из немногих в Мексике. Наш дорогой капитан – руководитель экспедиции в глубины джунглей. Они хотят освоить эти земли, приручить туземцев и отстроить как можно больше городов.
- Конкистадоры! – поднял палец кверху Штольц, - Эти земли не примут от них ничего, кроме бед и смертей. Всего три корабля, значит – не армия.
- В смысле?
- Я думаю, испанцы будут рады получить здешние земли. Они ничего не стоит – приди и бери. Владельцы больших земель, конечно, останутся в своих пределах, а вот не такие везучие навострят нос сюда.
- Нам с этого какой прок?
- Прок? Мы должны поторапливаться, Эмиральдо. – тогда он достал трубку и закурил, - Когда сюда прибудут будущие землевладельцы каждый с небольшой армией – будет не до походов в Джунгли.
   Дальше разговор не шёл – он с диким восторгом выдувал дым колечками.
   Я, несмотря на ощущение опасности, решил посетить трактир. Я столь долго не развлекался, что чувствовал в этом острую необходимость. Трактир был двухъярусным, внутри стояли столики и царила атмосфера спокойствия. Я подошёл к женщине, протирающей свои очки.
- Где хозяин трактира?
- Занят. Чем могу помочь?
- Я хотел бы заказать музыканта.
   Она осмотрелась с удивлением, затем косо на меня взглянула.
- Нет тут таких.
- А как же я?
   Такое изумление, стоит заметить, я встречал редко. Она перестала совершать вращательные движения платком и смотрела на меня ошарашено. Но жадность победила всякий рассудок, и она разрешила мне сыграть.
   Начинать с громких и задорных песен в обществе испанских солдат – не самая лучшая идея, и я это понимал. Я начинал с самых знаменитых испанских народных песенок, чем воодушевил добрую половину трактира. Остальным было, как-то, всё равно. Парочку вскрикнули «Музыкант!», показывая в своей улыбки косой где от природы, где от жизни прикус. Меня же привлёк один человек. Он не был испанцем, имел гражданский вид. Но более всего меня заинтересовала аура этого человека. Что-то демоническое витало в нём, неестественное для человека. Он не был волшебником, даже таким кривым, как Штольц; он был связан тесно с миром духов. Внешность – европейская, чем-то женственная, но глаза – жёсткие, холодные. Я решил за ним проследить; что, впрочем, он сам не дал сделать.
- Ты мог бы брать неплохую цену за такое искусство! – улыбнулся он искренне, подойдя ко мне.
- Раздаю себя безвозмездно. – жмурился в свою очередь я. Он на это неприятно улыбнулся.
- Но, может, ты не будешь против - опрокинуть одну-другую бутылку вина?
- Вино? Да какое здесь может быть вино?
- Истина в вине. – снисходительно разводил он руками, - А истина бывает всякой. Но здешняя истина тоже неплоха на вкус.
- Задарма любое пойло. – пожал я плечами.
   Я окончил игру, сыскав некоторое приветствие слушающей публики. Хозяйка с услужливым добродушием на лице принесла нам вина.
- И что же делает здесь англичанин? – спросил тогда незнакомец.
- Видимо, то же, что и демон.
   Я немного возгордился собой, когда на его лице появилась удивлённая мина. Всё-таки, не зря меня Штольц магии пытался учить.
- Плохое местечко, для обсуждения подобного. – заговорил он резко на английском.
- Глупая конспирация – тут образованные дворяне, а не необразованная дворня.
- Мне легче на английском. – пояснил он, улыбаясь, как будто пять минут назад его демоном никто не называл, - Даже не буду спрашивать – как. Ты меня удивил, а я давненько не удивлялся!
- Рад. Только у меня к тебе вопросик есть.
- Я же сказал – не здесь. – он приблизился близко ко мне и прошептал, - Я ведь тоже не просто так сюда пришёл. Сегодня вечером.
   И мы договорились о месте встречи. Мне оно не понравилось, но его это удовлетворяло. После этого между нами произошёл невинный совершенно разговор.
- Давно не видел девушек… - начинал, улыбаясь, я.
   Позже я подошёл к Штольцу.
- Что выяснил?
- Я нашёл того, кто, может быть, знает о Ванштейне.
- Тебя просто дурят… - он снова курил, - Либо расскажут то, что мы уже знаем, либо и вовсе тыкнут ножом в спину.
- Но попробовать стоит, не думаешь?
- Опасно… - он скалился, - За нами охотятся испанские власти. Едва ли будет хорошо, если тебя сдадут им. Могут сразу вздёрнуть, я даже ойкнуть не успею.
- Он не испанец, он демон.
- Лучше бы ты встретил испанца. – он был удивительно спокоен, - Держи ухо востро, демоны просто так временной промежуток не нарушают.
- В смысле – временной промежуток?
- Они живут в своём пространстве. Оно, как и все другие пространства, имеет своё собственное время. Так что, переходя в другое пространство, они переходят и в другое время.
- Бред. Пространство и время – разные вещи!..
- Эмиральдо, не строй из себя идиота. Вспомни алгебру, если изучал с учителями на уроках актёрского мастерства. Движение есть перемещение в пространстве в какой-то промежуток времени. Так и тут.
- Всё так просто?
- Просто – когда рукой махаешь. А из мира в мир перейти… Эмиральдо! Я сам понятия не имею, как они это делают! В общем, не доверяй мерзавцу ни в коем случае. А теперь – дай мне отдохнуть, итак меня лишними мыслями нагружаешь.
   И я отправился спать. Сон перед важным делом никогда не вредил.

   Я пришёл в назначенное место в назначенный час. Демон меня ждал. На нём был длинный плащ, намокший от начавшегося ливня. Я же закутался в непромокаемую ткань, которую «одолжил» у Штольца. Когда я приблизился к нему, он ухмыльнулся:
- Этот блеск в глазах!.. Конечно же, это ты, Фестиан.
- И тебе не хворать, как бы ты не звался.
- Называй меня Асмо. Думаю, на этот раз в меру пафосно…
- Каждый раз подбираешь имена? – ухмыльнулся я.
- Отнюдь. – его лицо разгладилось, - Что же ты хотел спросить?
- Знаешь ли ты что-либо об Абрельхаме Ванштейне?
- Сложно найти существо, о нём не знающее. Сёрфер по пространствам и мирам, создающий без магического дара артефакты, за которые руки оторвёт сам Властитель.
- Сёрфер? Властитель?..
- Он мастерски умеет перемещаться между мирами! – пояснил вдохновлено он – А про Властителя тебе и вовсе необязательно знать. Есть такой джигит.
- Нового ты мне, в сущности, не сообщил. – расстроился я, что новое мной услышанное слово ни черта нового не означает. Асмо пожал плечами.
- А должен был? Информация дороже денег.
- И что ты хочешь?
   Он хитро улыбнулся.
- Один из здешних офицеров держит у себя дома одну статуэтку. Я бы искренне хотел, чтобы она оказалась у меня.
- В чём проблема? Заходишь – забираешь.
- Если бы всё было так просто, едва ли я стал бы придумывать план. Офицер – уважаемый у себя на родине дворянин. Сам испанский король желает, чтобы он возвратился целым и невредимым. Он будет служить ещё три недели в здешних местах по собственной воле, затем отправится обратно. Но его дом – лучший из здешних, охраняется надёжней даже мэрии. У меня ушло два месяца только на то, чтобы его найти в здешних джунглях!
- И тебе нужен напарник.
- В точку! – он широко улыбнулся, - Ты сам видишь, что тут сплошные испанцы. С ними иметь дело – себе дороже. Те, которые согласятся, сами нож в спину воткнут.
- А где гарантия, что я не воткну?
- Мы с тобой одной крови. – в его глазах неожиданно вспыхнуло что-то дьявольское, странное и необъяснимое, но тут же погасло, оставив в моей душе лёгкий осадок, - Мы с тобой связаны, хотя ты и я – из разных миров.
- Просто авантюристы. – на сей раз улыбнулся я.

   Я не стал снова возвращаться к Штольцу. Мы с Асмо обговорили все условности, и теперь я задумался над всем им сказанным. Как я понял из его поведения, статуэтка была ему нужна едва ли. Он просто её захотел. Он страдал редкостной манией самодовольствия, отчего весь пылал достоинством, скорее завышенным. Что-то мне подсказывало, что лучше стоит держаться совета Штольца. Но внутренний «Я» загорелся, запылал тысячью солнц – я снова иду на дело! Сердце затронула приятная дрожь. Я почти забыл, каково это. Упускать возможность утереть нос испанцам – большая роскошь для меня.
   Я лежал и дремал, скорее услаждая своё воображение игрой образов, чем определёнными мыслями. Тогда ко мне неожиданно пришла ясность, что нужно делать.

   На следующий день, как и предполагалось, я оделся в принесённую Асмо одежду, и мы вместе направились в дом. Там этот офицер проживал вместе со своей семьёй.
- Он боялся оставить их в Испании. – пояснял мне Асмо, - Там сейчас неспокойно.
   Затем он повторил план:
- Антонио Бланко Касто живёт вместе со своей дочерью Монсеррат, женой и двумя мальчишками – Диего и Давидом. Статуэтка, как и множество других реликвий, находится где-то… в области этого дома.
- Радуешь.
- В том и беда, что статуэтка сама – чёрт знает где. Наша задача – стать друзьями семьи и разыскать под видом заинтересованных антиквариатом эту самую статуэтку.
- Как хоть она выглядит, ты мне пояснишь?
- Ты сам всё поймёшь, когда увидишь её. – улыбался он, - Естественно, она – моя. Всё остальное, что узрят твои глаза, можешь забирать себе.
- Даже Монсеррат? – хитро улыбнулся я.
- Нет, это сокровище тебе украсть я не дам.
- Самодовольство ещё никого не спасало.
- Нет такой женщины, которая могла бы устоять передо мной!
   Он пригладил волосы рукой и махнул ей же в сторону дома
- Идём.
   
   Нас встретили хорошо. Ложь прикрыла глаза прислуги, вызвав у неё всплеск почтительности, а хозяевам задурманила разум. Антонио был толстым испанцем с пышной причёской, влажными щеками и руками, что вызывало отвращение. Его ноги и руки были столь огромны, словно их поразила слоновая болезнь. Он пожал нам руки и провёл в гостевую – просторную залу, где было много сидений.
- Рад вам у нас в гостях! – сказал он по-английски, - Видеть здесь кого-либо, кроме испанцев, чрезвычайно приятно.
- Шерлок Вестигнауз. – кивнул учтиво Асмо, затем показал на меня, - Мой компаньон и близкий друг, Фестиан Ривз.
- Рад! – повторял Антонио, - Чрезвычайно рад!
   После небольшого разговора, имевшего чисто формальный характер, мы уселись в кресла возле друг друга. Антонио угостил нас вином, отозвал слуг и позвал свою семью.
- Прошу прощения, мои сыновья сейчас отсутствуют. Но мои жена и дочь вам так же чрезвычайно рады! Знакомьтесь! Луиза и Монсеррат. Луичитта, разлей гостям нашего чрезвычайно хорошего вина.
   Луиза исполнила просьбу мужа, затем встала возле него, как и дочь. Обе дамы были весьма милы и красивы, однако не «чрезвычайно», коим словом не пренебрегал Антонио. Но во мне уже включились определённые механизмы. Асмо объявил мне дуэль на сердце Монсеррат, и я не мог позволить себе отступить. Судя по выражению лица, тот уже это понял. Мы оба поцеловали руки дамам, после чего выпили вина. Гадость.
   Девушки отошли в стороны, и мы с Антонио остались втроём.
- Разве у вас не служба?
- Формально. Чрезвычайно не люблю насилие, знаете ли. Даже не знаю, как держать мушкет! И я абсолютно серьёзно. Виды выстроившихся в ряд солдат вызывают во мне сильную тошноту. Поэтому я даже на построении не появляюсь.
   Мы с Асмо переглянулись. Антонио не оставил это незамеченным.
- Я многого достиг в Испании! Моё хозяйство столь обширно, что само назначает цены на рынке. Я взял под контроль всю Испанию, не побоюсь признаться! В своём возрасте!
- Это вызывает большое уважение! – сдерживая ехидство, слегка наклонил голову я, - Мы впечатлены вашими успехами и решительно настроены наладить с вами партнёрство.
- Замечательно! Мне надоели эти моралисты, неудачники и прохиндеи…
   Далее мы говорили о несуществующих планах. Антонио был так вдохновлён нашими россказнями, что немедленно скрепил контракт своей подписью. Сам контракт не имел для нас значения, но являлся первым пунктом нашего плана. Я, несмотря на радость, не мог отделаться от презрения к хозяину дома. Я сам не служил в армии, потому как был у короля в прислугах, но я прошёл учения военному ремеслу. Меня всегда поражали люди, рискующие своей жизнью на войне, и их героизму я часто посвящаю свои баллады. Антонио же не только пренебрегал важными и полезными учениями, но и оскорбил всю армейскую службу свои отношением. Его вялость, его ничтожность выпирали пуще его жира. Он словно желе, которое спокойно растекается по сосуду ровно до того момента, пока в сосуд не опускается ложка. Асмо к этому не проявил особых чувств. А есть ли у демонов армии? И если да, значит – они воюют? С кем? Друг с другом? Штольц мне рассказывал, на что способны даже мелкие представители Мира Духов. Если демоны выше по могуществу, то что может противопоставить им мы? Я спрашивал Штольца много позже. Он лишь самодовольно улыбался, уклоняясь от ответа.
   День шёл в обсуждении совместного бизнеса. Ни я, ни Асмо не могли отвлечься на свою главную задачу. Даже второстепенной – охмурить Монсеррат – не уделили внимания. В конце дня, Антонио пожал нам руки и спровадил нас.
- Она моя. – неожиданно и злобно рявкнул Асмо.
- Делят деньги. – уклончиво улыбался я, - Девушки не должны вставать между партнёрами.
   Он усмирил себя, но продолжал глядеть на меня с ненавистью.
Я возвратился к Штольцу. День подошёл к концу.

   На утро этого дня у нас было намечена вторая часть плана. Штольц не стал расспрашивать меня, чем я собираюсь заняться. Лишь угрожающе напомнил, чтобы я не делал глупостей. Я усмехался ему. Но именно глупостями я и собирался заниматься.
   Асмо ждал меня на уже знакомой мне поляне возле особняка.
- Вчера мы наладили отношения. Сегодня уговариваем его провести экскурсию.
- Проблемами могут стать прислуги и дети.
- Мальчишки навряд ли будут бегать с нами. Внимательно оглядывайся, но…
- … Но не привлекай внимания. Знаю-знаю. Никто и не поймёт, что моя дотошная осмотрительность - далеко не любопытство.
- Я надеюсь на это. – холодно закончил он, так же прохладно на меня глядя. Я не сомневался в его подлости, имея козырь в своём рукаве. Но сейчас мы – партнёры. Я знал цену этому слову.
   Антонио встретил нас так же горячо и приветливо, повторяя это ненавистное «чрезвычайно» каждый раз, когда оно подходило к очередной фразе. Мы не смогли напроситься на прогулку по особняку, так как в тот момент шла на полном ходу уборка всех помещений.
- Луиза и Монсеррат ушли на прогулку. – извинялся он, - А мне никак нельзя. Генералы меня недолюбливают, хотя их об этом никто не просил. Официально, я сейчас тяжело болен и не могу встать с постели. Это меня освобождает от глупой службы, а - главное! – с каким шиком меня, волшебным образом выздоровевшего, примут на Родине!
- Хитро! – с фальшивым восхищением заметил Асмо, - Жаль только, что нельзя прямо сейчас осмотреть ваш замечательный дом.
- Чрезвычайно! – добавил я.
   Но хозяин оказался неприступен. Мы перенесли планы на следующий день, направив своё внимание на бесплатную выпивку. Против моих планов, даже до неё я не смог добраться.
- Ко мне сегодня заходит погостить капитан недавно прибывшего «Авангарда». Я уверен, они составят нам замечательную компанию!
   На моё счастье, волну ужаса, прошедшую по моему лицу, заметил лишь Асмо. Он сразу всё смекнул.
- Жаль, но Фестиан не сможет присутствовать при этом.
- Почему же, дорогой Фестиан?
- Видите ли, - моё воображение вытащило пару отговорок, и я воспользовался наиболее подходящей, - сегодня я поминаю своего отца. Он уже двадцать лет как умер.
- Какая жалость! Но не лучше ли это сделать в компании?
- Традиции! – опускал я голову, на дело же выдыхая с большим облегчением. После этого я покинул особняк.
   Я решил прогуляться вдоль пляжа. Волны раз за разом наступали на песочный берег, оголяя ракушки и мелкие камушки под песком, затем снова их засыпая; я всмотрелся в отдающую зеленью воду. Меня поразило странное чувство: чуткое и абсолютное ощущение глубины этих вод. Внутри них обитает жизнь, неизвестная, таинственная. Какие монстры и каких размеров могут прятаться в бесконечности глубины? А, может, там целое королевство не знающих бед подводных людей? Им неведомы войны и глупость, они живут в тишине и любви друг к другу. Идеальный мир, который не потревожат ни людские битвы, ни людская подлость; разве что редкий разбитый корабль, полный сокровищ, опустится на крышу одного из домов, но едва ли потревожит покой счастливых подводных созданий. Как бы я хотел жить там, а не здесь, вдыхать солёную воду, а не бренный воздух! Как бы я хотел забыть обо всех грехах, что совершил! Обо всех женщинах, что любил! Обо всех мужчинах, чью кровь пролили мои ржавые клинки! Но океановый прибой приносит лишь холодный свежий воздух, закрывая от взгляда постороннего безмолвное королевство подводных людей.
   Погрузившись в эти мысли, я и не заметил, как подошёл к фигуре человека, сидящего на песке. Это оказалась Монсеррат.
- Моё почтение. – произнёс я, оказавшись рядом с ней. Она, не поворачиваясь, ответила:
- Я слышала ваши шаги, господин Фестиан. Мне нет дела до ваших с папой забот, не втягивайте меня в них, пожалуйста.
- Даже мыслей таких не было. – я присел рядом с ней, коленками подпирая локти.
- Правда? – она с подозрением на меня поглядела. Пришлось посмотреть на неё самым искренним из всех моих взглядов.
- Я вам поверю. Пока что. – немного пораздумав, она добавила:
- Что вы думаете, глядя на океан?
- Обо всех погибших моряках, чья судьба соткала из них героев.
- Вы врёте. – она улыбнулась.
- А что ты думаешь, глядя в эту синь?
   Ветер тихонько раздувал пряди её чёрных волос, оголяя её лицо. Волны с шумом опускались на песок, а затем затягивали его вглубь вод; она глядела на это с тревожным раздумьем.
- Мне кажется, что где-то там есть счастье.
   Я смотрел на неё пару секунд, затем снова повернулся в сторону океана.
- Многие поэты пытались понять, что они чувствуют, глядя на него. Океан таинственен…
- Послезавтра будет полнолуние. – заметила Монсеррат, неожиданно дерзко взглянув на меня, - Будет страшной ошибкой с вашей стороны, если вы не будете гулять по этому самому берегу тем вечером.
   Она меня удивляла. Я уже хотел было отказаться от мыслей о её соблазнении, но она вновь возродила во мне приятное чувство. Чувство ощущения её. Её мыслей, её ощущений.
- Согласен. – улыбнулся я.
   Меня едва ли беспокоила возможная победа над планами Асмо.
   Монсеррат ушла вдоль берега к особняку отца, а я вернулся ко Штольцу. Тот встретил меня радостно.
- Майя! – воскликнул он, едва я зашёл в подвал.
- Я не понимаю местного наречия.
- Это название племени ацтеков, которое мы должны найти! Это мне многого стоило, Эмиральдо. Если честно, чего-то толкового от духов и от местных добиться было невозможно. Но я смог найти компромиссы и выведал это одно слово – Майя.
- Что это нам даёт?
- Придём на место, и ты всё поймёшь! – уклончиво отвечал он. У меня не было сил стоять на своём. Я просто пошёл спать.

   Этим днём Штольц начал сборы. Он сказал мне, что у меня два дня, чтобы поправить дела, а затем – в путь. Как только я пришёл в назначенное место, я сказал Асмо, что у меня мало времени.
- Как не вовремя ты меня подводишь! – оскалился он, - Постараемся выложиться до послезавтра.
    Мы пошли к особняку. По дороге Асмо, по обыкновению, начал рассказывать о нынешних планах:
- Сегодня мы осматриваем дом Антонио. Будем надеяться, что нужная нам реликвия стоит в доступном и видном месте, иначе… чёрт знает что! Ночью проникаешь в подвал и ищешь там, а я – на чердаке. Сомневаюсь, правда, что эта гора жира станет прятать статую в подобные места. Думаю, что она стоит на какой-нибудь полке. Стянуть её не составит труда. Но главное – не привлечь внимания! Торопиться не надо, лучше всего всё сделать в последний момент. Ты исчезнешь, я исчезну – никто и не подумает о нас. Мы пришли.
   И верно – мы стояли уже у побеленной стены особняка. Нас встретил слуга, открыв большие двери и пустив вовнутрь. Там нас уже ждал Антонио.
- Чрезвычайно рад! – расплылся в улыбке он. Мы поговорили минут десять, поддерживая неформальность нашей встречи, затем навязались на прогулку по комнатам особняка. Вместе с нами шли Монсеррат и Луиза, младшие братья бесновались в своей комнате. Мы обходили просторные залы и кабинеты, рассматривая множественные картины и реликвии, привезённые из Испании. Было и множество статуэток, но Асмо к ним не проявлял никакого интереса; не проявлял его и я.
- Нам лучше разделиться. – неожиданно заметила Луиза, оглядываясь назад.
- Что такое, дорогая?
- Какие-то мужчины, дорогой. Нам стоит взглянуть.
- Мы не можем оставить гостей одних!
- Дорогой, я всегда поражалась твоему вниманию. Почему бы господину Шерлоку не пройтись с нами? Уверена, ему будет интересно узнать о твоих планах.
- Чрезвычайно хорошо! – отозвался Антонио, - Вы не против?
- Что вы. – Асмо закрыл глаза и показал ладонь в знак согласия. Одновременно с этим, он оттопырил мизинец в мою сторону. Знак я понял.
   Мы остались с Монсеррат одни.
- Ты проводишь меня?
- Именно туда, куда вы хотите. – она странно улыбнулась мне. Подобная улыбка страшно меня удивила, потому я заподозрил в её словах неладное. Пока мы ходили по коридорам, она рассказывала мне странную историю, которая до сих пор держит меня в каком-то жутком состоянии причастия:
- Когда-то давно, на этом самом месте стояла хибара одного из местных ацтеков. Он был изгнан отовсюду, ибо совершал везде грехи. Он выживал ловлей рыбы, и молился ежедневно великому Богу дождя. Так он провёл пятнадцать лет, затем ещё пятнадцать, и ещё. Он пережил всех своих соплеменников, и уже сменилось целое поколение. Однажды, он пропустил молитву Бога дождя и отправился в старое племя, чтобы вновь стать частью племени. Его приняли с радостью, напоили и накормили. Уже никто не помнил о грехах старого ацтека. Он был счастливее, чем когда-либо. Но природа его была уже научена, и он вновь совершил грех, да пострашнее, чем все предыдущие. И не смогли простить его те, кто вчера приносил ему фрукты и ягоды, и он был вновь изгнан. Он снова пришёл в свою хибару, но не было ему теперь покоя. И рыба не ловилась больше, и море вскипело. Он снова помолился Богу дождя. Но не смог простить Бог дождя, что старик оставил его ради людей, и нагнал он на него самое страшное проклятие. Пляж застыл меж времени, и старик застыл вместе с ним. И невозможна никакая жизнь на пляже у дома старика, пока не найдётся тот, кто снимет страшное проклятие Бога дождя.
- Забавная сказка.
- Это не сказка! – обижалась она, - Это реальная история. Вскоре после этих событий ветер пригнал в эти края конкистадоров, и на месте хибары старого ацтека построили этот особняк. Испанцы удивлялись, когда увидели на берегу домик, а внутри – скелет бедного рыбака. Так особняк и назвали – Каза Юрал Побре Пескадор, что по-испански – Домик Бедного Рыбака.
- Невероятно.
- Вы всё равно не верите!
- Я не верю многим вещам, и в то же время поражаюсь им. – учтиво отвечал я.
- Мы пришли.
   Это был просторный кабинет. Главный кабинет Антонио. Уже подходя к нему, я почувствовал странный трепет в груди. Теперь же я его мог, буквально, пощупать. На столе стояла статуя Абельхама. Моего отца.
- Ванштейн… - непроизвольно прошептал я. Монсеррат улыбнулась.
- Вы именно её искали? – она смотрела на меня чутким и умным взглядом. Я внезапно ощутил, что не могу лгать.
- Именно.
   Она подошла к столу и дотронулась до неё. Казалось, статуэтка вспыхнула на секунду сиреневым цветом. Я был готов поклясться чем угодно, что видел сияние, но оно исчезло через мгновение, и я решил, что мне показалось.
- Завтра будет полнолуние. Я уверена, статуэтка неожиданно потеряется где-нибудь на пляже, а вы её безусловно найдёте.
   Я был чрезвычайно потрясён. Я хотел уж было дать какой-нибудь ответ, но снизу нас позвал Антонио, и Монсеррат проскользнула мимо меня, направляясь вниз. Я последовал за ней.
   Мы ещё пару часов разговаривали с семьёй Бланко Касто. Антонио сказал, что следующим днём они будут праздновать день рождения Монсеррат, и пригласили нас. Затем мы удалились.
- Ты нашёл её? – беспокойно спросил меня Асмо.
- Да.
   Затем я прибавил:
- Ты был прав, её ни с чем не спутаешь. Всё-таки, мой отец.
- Это было такое меткое совпадение! – улыбнулся он, - Но статуя всё одно – моя.
- Уговор в силе, я помню. И я не собираюсь его нарушать. Надеюсь, ты тоже.
- Я дал слово!
   Но ему я не верил.

   Под вечер я возвратился ко Штольцу. Тот делал записи в своих тетрадях.
- Поправил дела?
- Завтра – крайний срок.
- Надеюсь. У меня всё готово, только тебя жду.
- Спокойной ночи.
- И тебе.
   Я удалился спать.

Ночью я пару раз просыпался в холодном поту. То неожиданно во время сна я слышал страшный голос Штольца, вещающий «Это – Америка!», то вспоминал историю бедного рыбака, которую рассказала мне Монсеррат. Почему я мучился? Что выводило меня из равновесия? Какая-то сила влияла на меня, пробуждая во мне страшное беспокойство. Я зря сунулся в эту аферу. Штольц уже нашёл источник информации о Ванштейне, зачем мне всё это надо? Мне не нужны богатства, ведь у меня есть богатый друг, который поделится любой суммой. Но Монсеррат… что-то в ней пугало, но и это что-то тянуло со страшной силою. Впервые я повстречал такую девушку. Я влюбился? Едва ли. Я находился в состоянии беспокойного сумасшествия: то моё сердце охватывало неожиданное буйство, то по всему телу расползалась апатия, то всё смыкалось в порочный круг, из которого уже нельзя выйти; тогда я плакал. Эта кошмарная ночь надолго запомнилась мне. Я половину ночи мучился со всем этим, но, затем, смог уснуть.

Этим утром я был беспринципно разбужен Штольцем. Он сказал, что по городу ходят стражники и ищут убийц, прикончивших на кануне мэра. Я дал ему слово, что это сделал не я, а затем отправился в назначенное место.
   Я ждал Асмо часа два, чутка подрёмывая. Когда тот появился, мы обсудили новые планы:
- Просто берём и уходим.
- Согласен.
   Я утаил от него, что статуэтки уже нет на месте. Мне вдруг захотелось поглядеть на его лицо, когда тот удивлён. И мне открылась эта возможность, когда мы прошли в особняк к Антонио. Тот был взвинчен, ходил взад вперёд и что-то бубнил.
- Приветствую! – распростёр руки Асмо.
- Рад. – ответил Антонио, едва отвлекаясь, - Вы не находили вчера статуэтки Великого Создателя Артефактов?
- Нет, что вы. – улыбнулся я. У Асмо едва не отпала челюсть, но он себя сдержал, - А вы её потеряли?
- Какая неприятность! – хмурил тот бровь, - Подарок самого Короля! Я обещал хранить её пуще зеницы ока. Как она могла потеряться?
- Я уверен, вы её найдёте.
- Да, вы правы. Сегодня праздник, не дело тратить время на подобные пустяки.
   После обеда нас ждал бал. Было множество гостей: дамы в пышных нарядах, господа в местных не менее роскошно расшитых платьях. Я, глядя на туалет Асмо, я присвистнул. На нём была одета блестящая рубаха с узорчатыми пуговицами, сверху – фиолетовый жилет, расшитый жёлтым узором на плечах и спине, с тонко пришитыми атласными лентами на груди, штаны его имели тоже фиолетовый цвет, а на коленках так же было вышито жёлтой нитью, примерно с колен фиолетовые штаны заканчивались, ноги были плотно прикрыты белейшими кальсонами, на ногах он носил чёрную обувь, в которой чудным образом совмещалась красная атласная ткань и жёлтая позолоченная нить. В руке он держал чёрную трость. Мне, надевшему типичный чёрный костюм, напоминающий глупые доспехи, оставалось лишь завидовать убору демона.
- Ты немного прогадал с модой. – заметил я ему.
- Да, я заметил, что на меня как-то странно смотрят. – ухмыльнулся неуверенно он, - Но в чём же дело? Роскошнее этого наряда здесь нет ничего! Может, завидуют?..
- Ты высокого о себе самомнения. Просто испанцы носят на подобных приёмах исключительно чёрные наряды.
- Какая глупая традиция!..
- Шерлок, Фестиан! Чрезвычайно рад, что вы явились! – обратился к нам неожиданно Антонио. Его слуга прошмыгнул мимо нас, и у меня с Асмо в руках неожиданно появились бокалы с разбавленным коньяком.
- Шерлок, ваш наряд… впечатляющий!
- Благодарю. Видите ли, остальные мои костюмы ещё более не подходят к такому празднику. Мне искренне жаль, что своим видом я вызываю непочтительность к вам…
- Какая непочтительность, о чём вы! Я рад, что своим видом вы разбавляете однотипность моих гостей! – ударился в пояснения Антонио, будто секундой назад нанёс Асмо оскорбление, - Эти испанские колонии! Я понимаю вас, найти одежду по традиции хозяев дома очень не просто в Мексике.
- Я всё равно извиняюсь. – продолжал своё Асмо, и в его глазах я уловил самодовольствие, - Постараюсь всеми силами загладить это упущение с моей стороны.
- Что вы! Что вы! Чрезвычайно! Чрезвычайно красивый наряд!..
   Я отошёл от них, чтобы не выслушивать бесконечную тираду восхищения своего партнёра. Пройдясь между пар и нескольких групп испанцев, я увидел в далеке большое скопление людей: то собрались вокруг Монсеррат её поклонники и поздравляли её. Она на секунду бросила на меня дерзкий, и вместе с тем манящий своею неприступностию взгляд, но затем вернулась к усатым мужчинам. Она начала со мной игру, у которой я не знал правил. И это мне нравилось мало. Я привык владеть ситуацией, а не быть её заложником. Я внезапно ощутил сильное чувство опасности. Как выяснилось позже – не попусту.
   Начался бал. Музыканты взялись за инструменты, и музыка полилась со всех сторон, нескончаемое количество раз прыгая между гладкими стенами огромного зала. Асмо хотел было предложить станцевать Монсеррат, но Антонио попросил его стать партнёром по танцу с Луизой. Тот не смог отказать.
   Я стоял в стороне от танцующей массы, незаметно отойдя ранее. Коньяк прожигал горло, и на груди оставалось приятное ощущение, затмевающее всякие мысли. Я отдался этому ощущению, абсолютно абстрагировав себя от происходящего. Но мою нирвану прервал сладкий голос Монсерат:
- Вы не составите мне пару?
   Я не смог найти причину, чтобы отказать. Да и что уж тут – я люблю танцевать! Танцы были совершенно разные. Иногда, чтобы развлечь гостей, оркестр вдруг играл задорную музыку, и все гости, подобно детям, делали замысловатые перемещения по залу, кувыркались и водили хороводы. Всё это время мы с Монсеррат молчали. Лишь смотрели друг в другу в глаза. Холод мерил холод, мрак зрел во мрак. Мы были две туфли танцора, две луны в небе, решающие каждый за себя, как к подобному обстоятельству относиться. Я встретил человека, равного себе по душевному строю. И во мне воспламенялась не то радость, не то – вдруг – невероятное возмущение: в этом мире есть только один я!
   Музыка окончилась, и Монсеррат покинула мои объятия, ускользая по лестнице наверх. Ко мне подошёл Асмо. Его вид был презирающим, но довольно спокойным.
- Значит, я проиграл спор.
- Ты либо слеп, либо тебе настолько неприятно подобное сложение дел, что ты в это тут же веришь. Я не смог соблазнить её…
- Отчего ж?
- Она таинственна…
- Значит, поприще свободно?
- Она таинственна, дорогой Шерлок. – я улыбнулся, - Пробуй, но она строит планы не вокруг тебя.
- Строит планы? – в его голосе послышались нотки надменности.
- Она что-то задумала на мой счёт. И я не могу сказать, что это что-то – столь уж приятное.
   Демон взглянул на меня чуть более надменно, но затем повернулся и подошёл к Антонио. Диалог был кончен. Бал – продолжался.

   Я поражаюсь своему спокойствию в сложных сиуациях. Ведь то, что случилось после диалога с Асмо – событие выходящее за рамки обыденности. В зал вдруг ворвалась стража. Испуганные гости выстроились у стен, а капитан стражи начал осматривать толпу. Когда его взгляд остановился на мне, я увидел на его лице злорадство. Капитан «Авангарда». Меня связали и поволокли прочь, гости испуганно переговаривались и шептались, но никто не решился даже спросить капитана, что происходит. Молчаливее всех был Асмо. В его взгляде читалась всё те же уже тошнотная надменность и злорадство. Меня сдали!
   Через полчаса дороги на конях, мы оказались в местной казарме. Внутри были склады оружия, пушки и боеприпас. Меня заволокли в подвал, в одну из мелких каморок, и усадили за стол.
- Ты убил мэра. – не спрашивая заявил капитан стражи.
- Когда вы успели сменить должность? – в свою очередь спросил я. За что получил звонкую оплеуху.
- Завтра твоя казнь. Готовься.
- Что, даже суда не будет?
- Твоя вина не требует доказательства присяжных. Она очевидна даже для слепца.
- Я к этому отношения не… - я не успел договорить, так как по моему лицу пришёл ещё один удар. Стража отволокла меня подальше, затем заперла в одной из мелких каморок, но уже другого типа: в той хотя бы не воняло. Тем не менее, я был спокоен. Уже был вечер, и из облачного неба слегка проступала полная луна. Я опаздываю на встречу с Монсеррат – вот, что меня больше всего беспокоило. Я просидел чуть более часа, осматривая каждую трещину моей темницы, и тут я услышал звуки открывающегося замка. На пороге стоял стражник. Но это было наименьшее из удивительного. В руке он держал мою балалайку. Он положил её возле меня и удалился, оставив меня в полном ошеломлении.
- Ну спасибо… - только и проговорил я, призывая из Искажённого Пространства цепь-с-лезвиями.

   Когда я выходил из тёмных коридоров казарм, мне никто не мешал. Выйдя, я встретился взглядом со Штольцем.
- Вот и куда ты влип, объясни мне, пожалуйста?
- Всё в ту же круговерть, дорогой Штольц!
- Скажи мне спасибо, что я решил подышать свежим воздухом перед сном и увидел, как тебя волокут сюда. Мне стоило больших усилий околдовать стражу. К счастию, местные отвыкли от волшебников.
- Спасибо. – искренне улыбнулся я, но затем тревожно прибавил, - Похоже, меня считают убийцей мера.
- Ага, знаю. Меня тоже. Я бы подумал, что это действительно сделал ты, но меня при этом точно не было. Да и вообще – никто не знал о нашем присутствии. Ну что, по коням и в путь?
- Постой, дорогой Штольц. У меня есть неотложные дела.
- Какие ещё дела?! Нас разыскивают, действие заклятия пройдёт через пару минут, нам предстоит долгий путь по джунглям, а ты!..
- Это недолго, Штольц, обещаю!
   На этих словах я рванулся в сторону берега.

   На пляже было тихо. Вода всё так же билась о берег, только теперь она была непроглядно чёрной. Лишь луна дорожка тянулась к горизонту, да небо, ещё не потерявшая цвет солнца, отдавало тёмно-синим. В остальном – непроглядная темень. Я шёл минут пятнадцать, прежде чем споткнулся о чьё-то тело. Я со страхом опознал в трупе Асмо. Меня сжигало двойственное чувство. С одной стороны, я был рад, что он получил заслуженное наказание за предательство. С другой – какой силой был повержен демон, представитель сильнейшей расы Мира Духов? И неужели к этой силе направляюсь я? Я себе не верил. Но я продолжал идти. Я шёл до тех пор, пока не увидел Монсеррат. Она держала в руках статуэтку моего отца.
- Я ожидал тебя, Эмиральдо Ванштейн! – грозно зашипела она при моём приближении, - Только ты мог снять с меня проклятие. Теперь же статуя трансгрессии духов содержит дух этого проклятого демона… Я пропал! И в этом – твоя вина!
   Я испуганно остановился.
- Монсеррат, ты ли это?
- Слепой идиот! – внезапно, она провизжала пару незнакомых мне слов, но после снова заговорила на английском, - Я Кел’Аман! Это тело – лишь вместилище моего духа. Я думал, что мне нужно поглотить тысячу душ, чтобы получить энергию, способную разрушить наложенное на меня Чаком проклятие. Но, когда явился ты, это внесло в мои планы коррективу. Один твой дух, дух сына Великого Создателя Артефактов, равнялся по мощи десяти таким, как Чак!
- Но как ты завладел телом Монсеррат? – я, скорее, оттягивал время, чем действительно хотел это знать. Я теперь понял, в чём заключалась таинственность этой испанки и её странное поведение.
- Эта самовлюблённая аристократка стала первой жертвой статуи Ванштейна. Она взяла её поиграть у отца, мелкая дура, и потревожила мой покой. Я увидел способности этого артефакта, после чего сам – в этот момент она ударила себя по груди маленьким кулачком, - переместил её душу в артефакт, а свою – в её тело.
- И ты хотел заполучить мою душу! Хитёр, бес. Да видно ты не учёл, что Асмо был подлее, чем ты.
- Асмодеус! – тут её лицо скрючила ненависть, - Он хотел поиметь это тело. А я не отличил его от тебя. Когда он подошёл ко мне, я просто вытянул из него душу. Но оказалось, что душа демона столь неустойчива, что артефакт потерял способность поглощать души… Одно меня тешит. – В этот момент она громко расхохоталась, - У этого идиота была способность отражать магию. Если бы он успел, он бы выгнал мою душу из этого тела и вернул бы Монсеррат на законное место. Тогда бы и трахнул её, на правах спасителя. Не правда ли, забавное обстоятельство?
- Твой артефакт теперь не работает. – громко и гордо заметил я, - Что ты можешь мне противопоставить?
- Я вижу все свойства твоего артефакта, гнусный червь! – она сплюнула, - Тебе не удастся им меня удивить! И – да! – мой артефакт потерял способность поглощать души…
   Он направил медную голову моего отца на меня.
- …но не вытаскивать их из тела. Прощай, Фестиан. Скажу честно, мне это будет приятно, но – главное!..
- Много разглагольствуешь, потерянный дух. СГОРИ! – луч огня внезапно поразил Монсеррат, оставив на её месте пылающий ад. Я с беспокойством обернулся. Сзади меня спокойным шагом шёл Штоль, протирая салфеткой очки.
- Штольц? Как ты?..
- Просто шёл по твоим следам. Не забудь спасибо сказать.
- Спасибо… - выпалил я. Штольц произвёл на меня мощное впечатление. Впервые я видел, как он использует боевое колдовство. Моё сердце наполнило восхищение им. Он же преспокойно потушил пламя ещё одним заклинанием и взял статую.
- Полезная вещичка… - он покрутил её в руках, - Чёрт, оплавилась чуть! Какая жалость!..
- Ты слышал, что это за штука?
- Да я и без этого духа знал. Статуя трансгрессии. Собственно, забирает душу из одного источника и отдаёт её другому. Ну, и является, по сути, хранилищем этих самых душ.
- Да, нам бы такая штука пригодилась…
- Пока она оплавлена – работать не будет. Вообще никак. Да и душу демона из неё вытянуть как-то надо... Я думаю, когда мы вернёмся в Германию, я займусь этим.
- А мы вернёмся?
- Стало быть, раз я так сказал. – после этого мы пошли в сторону города. Забирать свои пожитки и отправляться в путь.

   Ночью следующего дня Штольц завёл ещё один разговор.
- Ты ходишь хмурый. Неужели, жалко этого демона?
- Едва ли. Просто думаю о Монсеррат.
- Надеюсь, ты в неё не влюбился? Если что – она была мужчиной всё это время.
- Нет, что ты. Просто подумай, как ей не повезло! У неё была светлая судьба, но она встретила эту проклятую статую. Сколько несчастья и бед приносят артефакты моего отца!
- Твой отец был примечательной личностью, Эмиральдо. Мы сможем повернуть все его грехи вспять. Я думаю, он бы сам был бы рад, если бы ты использовал его артефакты ради вершения добра.
- Ты всё время говоришь об Орудии Апокалипсиса… Но я не понимаю, причём здесь добро?
- Нет артефактов, Эмиральдо, которые были бы однозначно плохими. Орудие Апокалипсиса способно к оному привести, попади оно в плохие руки. Но мы его найдём раньше. Мы обратим его свойство обратно, и сможем совершить Великое Добро!
   Когда он говорил это, он весь пылал. Он заражал и меня своим вдохновением. Это был единственный человек, помимо Ханса, которому я мог довериться. И я несказанно рад, что нынешнее путешествия я совершаю именно с ним.
|Приключения Шута. Дневник Эмиральдо. Часть 2: Испанское проклятие.

Не знаю, на этот раз понравилось не так сильно как обычно, не уверен, что вообще понравилось ("не уверен" - это не смягчение, просто, когда я начинаю думать о своих ощущениях, они сильно расплываются). Несколько расстроил переход от таинственных интонаций, к бытовым.

Jack Silver написал(а):

- Асмодеус. Что же ты делаешь здесь, в этом месте? Ты приехал, чтобы тебя убили? Не знаю, так ли это, или нет, но ты сделал все возможное, чтобы это случилось. Здесь, как и в большинстве диких стран, если ты пристаешь к местной женщине, тебя начинают ненавидеть. Хорошо это всего лишь Мексика а не Россия, там бы тебя на месте прихлопнули. Не буду называть себя, скажу лишь что я такой же гринго, как и ты. Иду я ночью в гостиницу, смотрю двое тащат парня в яркой красной одежде, явно не местного и решил проследить. Дистанцию, к сожалению, выбрал неудачно, поэтому когда тебя закинули в фургон, я успел лишь прицепиться к нему. Машина встала недалеко отсюда и парни потащили тебя к океану, но я их, как ты понимаешь, остановил. Жаль, водитель скрылся. Послушай меня: у нас нет машины, еды, пресной воды, у тебя уже нет денег, одни документы, Гвадалахара в тысяче километров отсюда. Идеи есть?

Насчет проклятости пляжа, к сожалению, не увидел. И есть еще пару моментов, которые лично меня разочаровали, но лучше не буду их указывать, тем более, что они относительно нормальны и давление насчет них может что-нибудь испортить.
|Спойлер

IliZar_Zhdanov написал(а):

Всё было идеально, но врач, оказавшийся излишне честным, решил проведать меня. Мы встретились на палубе.
- Ты здоров! – озлоблено шипел он.

))

IliZar_Zhdanov написал(а):

Это были Церковь, мэрия и трактир. Последнее место я жаждал посетить, но внутреннее чувство заставило меня свернуть в сторону Церкви.

Еще чуть-чуть и будет он зеленым и с ушами огромными )

IliZar_Zhdanov написал(а):

Я не сомневался в его подлости, имея козырь в своём рукаве.

Мне кажется, или это действительно речевая ошибка?

IliZar_Zhdanov написал(а):

прислуги

Какие смешные мутанты.

IliZar_Zhdanov написал(а):

- Асмодеус! – тут её лицо скрючила ненависть, - Он хотел поиметь это тело. А я не отличил его от тебя. Когда он подошёл ко мне, я просто вытянул из него душу. Но оказалось, что душа демона столь неустойчива, что артефакт потерял способность поглощать души… Одно меня тешит. – В этот момент она громко расхохоталась, - У этого идиота была способность отражать магию. Если бы он успел, он бы выгнал мою душу из этого тела и вернул бы Монсеррат на законное место. Тогда бы и трахнул её, на правах спасителя. Не правда ли, забавное обстоятельство?

Этот кусок текста сильно испортил мое впечатление. А в остальном, Чрезвычайно хорошо (в остальном, в смысле кроме этого куска текста, так как перечисленные ранее моменты наоборот были забавны, и их перечитывание, дабы скопипастить сюда, помогло лучше понять этот замечательный набор букв)! Интересно, что будет, когда у тебя кончатся новеллы "Героя нашего времени"? 
|Спойлер